Краеведение Приморского края

Гордеевка

Добавлена: 31.07.2013 | Просмотров: 20753 | Комментов: 30

Деревни этой, основанной на рубеже 19 и 20 веков, ныне уже не существует. Она была ликвидирована в 1956 году. Находилась деревня примерно в 1,5 км от Бровничей на противоположном (левом) берегу реки Сица. Своеобразие её положения было в том, что она была первой по счёту деревней Сучанской долины со стороны долин Цэмухинской и Кангаузской.

Под Сучанской долиной (или просто Сучаном), здесь разумеется широкое понятие ныне уже прочно забытое. А тогда, в начале 20 века под Сучаном понимали не только собственно долину реки Сучан и сёла, там расположенные, но и долину реки Сица (ныне это Тигровая) и полосу примыкающую к рудничной узкоколейке. Зачастую даже долину Кангауза с её сёлами, включали в понятие Сучана.

Читать далее...

Памятник в Казанке

Добавлена: 08.07.2013 | Просмотров: 16392 | Комментов: 15

Я нахожу, что это самый интересный памятник эпохи гражданской войны в Приморье. Интересен он, во-первых, своей архитектурой – это высокий красный четырёхгранник украшенный разными вензелями. Во-вторых, под ним захоронены очень интересные самоотверженные люди, начавшие партизанскую войну в Приморье, зажёгшие пламя «восстания» (как тогда выражались) против колчаковско – интервентского режима. И, в-третьих, судьба всех похороненных под этим обелиском крайне драматична – они приняли свою смерть либо трагически случайно и потому, обидно нелепо, либо погибли от рук врага после долгих мучений.

Находится это братское захоронение на старом кладбище села Казанка. Село это часто упоминается в истории гражданской войны – столько много событий здесь произошло.

Если въезжать в село со стороны Партизанска, то перед первым же домом с правой стороны дороги поворот направо, на улицу Партизанскую. И почти сразу от поворота, вдоль улицы с правой стороны – старое заброшенное кладбище. На нём осталось, может быть, не больше десятка памятников. Кое-где ещё угадываются холмики могил.

Главное захоронение это – обширная по площади братская могила, размером 16х8 метров, обнесённая металлическим забором. Внутри забора – невысокая длинная насыпь. Очевидно, погибших в разное время хоронили, укладывая их последовательно в рядом вырытые могилы. А потом соединили все могильные холмики одной насыпью – так и образовался длинный могильный холм. Поэтому, наверное, не совсем правильно будет называть это захоронение братской могилой.

В изголовье могильного холма – памятник. На нём укреплена мраморная мемориальная доска с фамилиями захороненных героев. Памятник этот возведён в 1957 году, автор его сучанский скульптор С.Н. Горпенко. На доске перечислены следующие фамилии в алфавитном порядке.

Абросимов М.И.
Баранов М.И.
Бензик Д.О.
Бикенев
Гулькова К.А.
Гульков В.А.
Дунаева Х.А.
Дунаев П.А.
Косницкий П.Е.
Косницкий П.С.
Коханов
Либкнехт Э.
Мамонов
Мечик Т.А.
Мирошниченко В.И.
Полунов А.Н.
Полунов И.Е.
Полунов И.Н.
Фурман Г.Г.

Почти обо всех этих героях достаточно подробно рассказано на страницах мемуарной литературы, а некоторые из них, конкретно – Мечик Т.А. стали героями и художественной литературы. В очерках – воспоминаниях активных участников гражданской войны в Приморье: Николая Кирилловича Ильюхова, Ивана Петровича Самусенко, Владимира Сергеевича Чибизова описываются обстоятельства гибели большинства из перечисленных партизан и подпольщиков.

Вот как описывает В.С.Чибизов события положившие начало захоронению, в своём очерке «Партизаны Сучанской долины» (в сборнике «За Советский Дальний Восток», выпуск 4):

«В конце декабря 1918 года колчаковцы начали массированные боевые действия против партизан в южном Приморье. В Сучанскую долину отправился карательный отряд генерала Смирнова. Заняв Казанку, Смирнов приказал согнать мужиков в школу. Он потребовал, чтобы они сдали оружие, выдали партизан и указали их базу. Для устрашения собравшихся тут же в школе он подверг пожилых крестьян избиению шомполами и нагайками. Но никто из согнанных в школу крестьян не выдал ни одного партизана и не указал, где у кого находится оружие.

Взбешенный Смирнов приказал привести арестованного, который находился в школьном сарае под усиленной охраной. Это был Иван Никифорович Полунов, местный крестьянин. Возвращаясь с охоты, он заметил белогвардейского конного разведчика и пытался спрятать винтовку в придорожной копне соломы, но не успел. Белогвардеец настиг его и держал под прицелом до подхода отряда белых. Как только Полунов приблизился к столу, генерал набросился на него:

– Где взял винтовку?
– Моя. Принёс с фронта, – ответил Полунов.
– Куда ходил с винтовкой?
– На охоту ходил.
– Врёшь! В партизанском отряде был! Где база отряда?
– Не знаю, – спокойно ответил Полунов.

Ни крики, ни угрозы не помогли. Полунов стоял, как каменный и молчал.

– Расстрелять его, негодяя! А его отца выпороть нагайками, – закричал генерал.

Белогвардейские казаки вывели А.Н. Полунова из школы и, отведя метров на триста, расстреляли. А в это время в школе, на виду у всех, пороли его отца – Никифора Прокофьевича Полунова. Это были первые жертвы колчаковского террора в Казанке».

Так И.Н. Полунов первым лёг в ту могилу Казанковского кладбища, которой суждено было стать братской.

Следующее захоронение в этой могиле состоялось в начале апреля 1919 года. Похоронили Тимофея Онисимовича Мечика и Власа Артёмьевича Гулькова.

Тимофей Мечик – человек в партизанском движении прямо легендарный. Родился он в Казанке 3 мая 1900 г. в семье крестьянина – середняка. Окончил двухклассное (начальное) училище с похвальной грамотой. Была у него мечта – стать учителем и он попытался поступить в учительскую семинарию. Но его не приняли из-за косноязычия. Вернувшись домой, Тимофей поступил учеником слесаря в паровозное депо на станции Фанза. Туда его устроил его старший брат Корней, работавший там же. Постепенно Тимофей стал изживать свой недостаток. Одновременно он готовился к сдаче экзаменов экстерном на звание учителя. Необходимую помощь в этом ему оказали учителя Казанковского училища и особенно его заведующий Пётр Матвеевич Чередников, который впоследствии стал активным участником партизанского движения.

В 1918 г. Тимофей Мечик сдал экзамен и получил диплом учителя. Ольгинский уездный отдел народного образования назначил его учителем в начальную школу д. Серебряная. Но проработал он там мало – до конца 1918 года, точнее – до ноября.

В октябре 1918 г. в сёлах Сучанской долины начали организовываться боевые дружины для защиты сёл от белогвардейцев. Может возникнуть вопрос: а на что посягали белогвардейцы? Дело в том, что началась мобилизация молодёжи в белую армию. Но крестьяне в массе своей стоявшие за Советскую власть, служить в этой армии и воевать за чуждые им интересы не желали. Поэтому они и создавали боевые дружины, изгоняли из сёл белую милицию. В ответ на это по сёлам пошли карательные экспедиции. Так и началась в Приморье гражданская война на первом этапе известная как «восстание».

Для руководства действиями боевых дружин 26 октября 1918 г. в д. Хмельницкое крестьяне создали Комитет по подготовке революционного сопротивления контрреволюции и интервенции. Председателем Комитета был избран Николай Кириллович Ильюхов – учитель из д.Хмельницкое, а его заместителем по политической работе – Тимофей Онисимович Мечик.

21 декабря 1918 г. Комитет созвал в с. Фроловка съезд делегатов боевых дружин верховья Сучанской долины. На этом съезде Комитет был преобразован в Совет восстания. В Совет вошло около 30 человек; председателем был избран Захар Назарович Мартынов – сучанский шахтёр. На этом съезде по существу и был создан Сучанский партизанский отряд, как объединение боевых дружин сёл Сучанской долины. Командующим повстанческими войсками – командиром отряда был избран Н.К. Ильюхов, его заместителем по политработе – Т.О. Мечик.

В течение 3-х месяцев 1919 г. Т.О. Мечик проделал большую работу по организации партизанских сил Сучанской и Цемухинской долин. Это был душевно чистый, обаятельный человек. Его образ был с большой любовью выведен дальневосточным писателем Павлом Сычёвым в романе «Земля омытая кровью». В романе, в числе других событий, описывается начальный период партизанского движения в Сучанской долине.

В конце марта 1919 г. партизаны начали стягивать силы для нанесения удара по колчаковцам, осаждённым в с.Владимиро-Александровское. С этой целью Ольгинский партизанский отряд, под командованием Степана Фёдоровича Глазкова, вышел из Ольги и через д. Беневское, через тайгу, направился в Сучанскую долину. А выйти в долину он должен был у д. Унаши. (ныне это село Золотая Долина). 2 апреля, для встречи ольгинцев, в Унаши была направлена рота Сучанского партотряда во главе с Т.О. Мечиком. Рота была пешая, а Тимофей Мечик и сопровождавшие его двое партизан: адъютант Влас Гульков и А. Старовойтов – конные. Миновав д. Перетино, конные партизаны проскакали вперёд и расположились на окраине д.Унаши, ожидая подхода роты. Рота же выйдя из д. Перетино, неожиданно встретилась с конным разъездом колчаковцев и вступила с ним в бой. В это время со стороны с. Владимиро-Александровское в Унаши вступил другой конный разъезд колчаковцев, численностью до 50 сабель. Тимофей Мечик и его товарищи, уходя от разъезда, заметившего их, кинулись по дороге, которая шла через тайгу в направлении долины реки Вангоу, носящей сейчас название Кривая. Вероятнее всего, они рассчитывали за деревней встретить отряд ольгинцев. Но, произошло непоправимое: вскоре колчаковцы настигли партизан и обе группы всадников смешались. В это время на дороге показался Ольгинский партизанский отряд. Увидев скачущих навстречу колчаковцев, не зная, что среди них находится Т. Мечик с товарищами, партизаны открыли огонь. Первыми же выстрелами были сражены Тимофей Мечик и Влас Гульков. Последнего нашли потом невдалеке, в лесу, куда увлекла его лошадь, в седле, с простреленной грудью. А. Старовойтов был ранен.

Здесь будет уместно сделать весьма существенное отступление.

Участники гражданской войны, к числу которых относятся, прежде всего, Н.К. Ильюхов и И.П. Самусенко неоднократно писали в своих воспоминаниях, что описанная трагедия произошла возле перевала. Отряд ольгинцев увидел с перевала скачущую, смешанную группу и, спустившись, открыл по ней огонь. Но о каком перевале идёт речь? На протяжении всей длинной дороги, идущей по долине р. Вангоу (в то время другой дороги от Сучана к восточному побережью не было), по которой и шли ольгинские партизаны, перевал всего один. Это Соломенный перевал, у подножия которого находился хутор Соломенный, служивший всю гражданскую войну в качестве партизанской базы. До Соломенного же перевала от д. Унаши дорога идёт сначала по Широкой пади, затем сворачивает в тайгу и петляет по падям, вдоль многочисленных ручьёв. Если верить воспоминаниям, то событие произошло под Соломенным перевалом. Но до него от Унашей – более 10 километров! Могла ли конная скачка по весьма трудному рельефу местности, с многочисленными поворотами, переходами через ручьи, продолжаться более 10 километров? Вряд ли! Такое возможно только в ковбойских фильмах.

Очевидно, дело было так. Мечик с товарищами стояли на окраине деревни у крайних домов нынешней улицы Центральной, поджидая партизан Глазкова. И увидели, что по улице к ним скачут колчаковцы. Скачут во весь опор и именно к ним, намереваясь захватить. Возможно, что кто-то из местных жителей указал колчаковцам, что по улице только что проехали партизаны. Иначе, зачем бы колчаковцы скакали во весь опор? Предательство лежит в основе чуть ли не всех неудач партизан и подпольщиков. Убеждаешься в этом постоянно.

Увидев скачущих к ним колчаковцев, партизаны стали уходить от них по дороге к перевалу, и , очевиднее всего то, что преследование закончилось метрах в 500-1000 от окраины деревни, во всяком случае не дальше пади Поперечной. Ольгинские партизаны, появившиеся на дороге, открыли огонь по конным, рассыпавшись в цепь. Абсолютно точное место этой трагедии уже не найти. Делать это надо было хотя бы в 50-х годах прошлого века, когда ещё был жив С.Ф. Глазков и некоторые партизаны из его отряда.

Сначала партизаны не поняли, кого они обстреляли. Потом, рассматривая трупы, обратили внимание на человека, одетого не так, как остальные. Вытащили у него из кармана какие-то документы и прочитали в них, к своему ужасу, фамилию Мечика. Только тогда поняли, что произошло.

Похороны Тимофея Мечика и Власа Гулькова состоялись 3 апреля 1919 года. Обоих положили рядом с могилой И. Полунова. Состоялся траурный митинг при огромном стечении народа – жителей села, партизан, шахтёров Сучана.

Немного о Власе Артёмьевиче Гулькове. Известно, что он бывший солдат, женившийся ещё до Первой мировой войны на Клавдии Дунаевой и вошедший, как тогда говорили, «примаком» в семью казанковских крестьян Дунаевых, которая почти вся сложила головы в годы гражданской войны и нашла своё последнее пристанище в братской могиле на казанковском кладбище. В годы мировой войны Влас служил в армии, воевал. Вернулся с фронта (с «позиций» как тогда говорили), очевидно, в конце 1917 или начале 1918 года, убеждённым сторонником Советской власти. Его жена Клава и брат жены Пётр Дунаев во всём поддерживали Власа. И когда в сёлах стали создаваться боевые дружины, Влас и Пётр вступили в казанковскую дружину, получив на это благословение тёщи и матери Харитины Андреевны Дунаевой. Потом они оба вступили и в Сучанский партизанский отряд. В отряде Влас стал адъютантом Т.О. Мечика и нашёл смерть вместе со своим командиром и другом.

На следующий день после похорон, 4 апреля произошёл бой под Перетино, имевший своим следствием полное очищение Сучанской долины от белогвардейцев (кроме Сучанского рудника, где белые продолжали оставаться под прикрытием американского и японского гарнизонов). Коротко, события развивались так.

Белые, выступив из с. Владимиро-Александровское, заняли 3 апреля с. Унаши, а партизаны начали сосредотачиваться за окраиной д.Перетино. В качестве оборонительной позиции партизанами была выбрана старица горного ручья, которая пересекала всю долину – от сопок до р. Сучан. Старица в иных местах достигала глубины с человеческий рост. Её и занял Сучанский партизанский отряд под командованием интернационалиста, бывшего немецкого офицера Эмиля Либкнехта. Левый фланг на сопках занял Ольгинский партизанский отряд, а за правым флангом, за р. Сучан располагался конный отряд Сорокина.

Бой начался ранним утром и продолжался весь день до наступления темноты. Вечером пошёл дождь. Не считая нужным дальше удерживать позицию, партизаны отошли в с. Новицкое, а белые заняли Перетино. Потери их были достаточно большими и, очевидно, потому утром 5 апреля они решили отступить.

Командовал белыми генерал Волков. Он распорядился сложить трупы убитых в 8 крестьянских изб и поджечь их. Раненых белые погрузили на телеги и отступили в с. Унаши. После этого в Перетино вошли партизаны, которые стали энергично преследовать отступавших. Белые не стали задерживаться в Унашах и отошли во Владимиро-Александровское. Но и там они не остались, а откатились до побережья, до бухты Находка. Там, на рейде стояли корабли интервентов, на которые и погрузились колчаковцы. Партизаны преследовали их вплоть до побережья и вступали в огневое соприкосновение. В конце дня партизаны вернулись во Владимиро-Александровское.

Вот здесь-то, вне боевой обстановки и оборвалась жизнь Эмиля Либкнехта. Во время размещения партизан по домам к командиру обратились с жалобой крестьяне. Двое бойцов, принятых недавно в отряд, занялись мародёрством. Во время разбора этого позорного поступка, Либкнехт, разгорячившись, стукнул прикладом японского карабина о пол. От удара пружина курка пришла в движение, в стволе оставался патрон – произошёл выстрел. Пуля попала в подбородок и вышла из затылка.

Потеря командира вызвала у партизан глубокую скорбь. Тело Э. Либкнехта было отправлено во Фроловку. По предложению председателя Ревштаба Ольгинского уезда Ильи Васильевича Слинкина, было решено захоронить Эмиля Либкнехта в Казанке рядом с могилой только что похороненных Т.О. Мечика и В.А. Гулькова. На похоронах, состоявшихся 6 или 7 апреля, редактор партизанской газеты Клавдия Ивановна Жук-Макарова вместо прощальной речи с большим чувством прочла стихотворение партизанского поэта Константина Рослого «На смерть партизана».

Сражён ты ударом судьбы роковой,
Герой и боец за свободу,
Всю молодость жизни цветущей своей,
Ты отдал с любовью народу.

В ущельях, долинах дух смерти летал,
В сраженьях кровавых с врагами,
Но пули, гранаты щадили тебя,
И в бой ты бесстрашно шёл с нами.

Но было угодно судьбе роковой,
В долине широкой Сучана,
Дать смерти забвенье и вечный покой,
И славу, и честь партизана.

Вдали от родного очага почил,
Боец за свободу народный…
Прощай же товарищ, ты честно прошёл
Свой доблестный путь благородный.

Легко видеть, что стихотворение написано в подражание словам известной песни «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Такой подражательный стиль характерен вообще для творчества подлинного романтика революционной войны К. Рослого, не в упрёк будет ему сказано.

Очень немногое известно нам об Эмиле Либкнехте. И.П. Самусенко. лично его знавший, сообщает следующее (в очерке «Эмиль Либкнехт», сборника «За Советский Дальний Восток», выпуск 4-й).

Это был кадровый офицер германской армии, майор. До первой мировой войны какое-то время он служил в аппарате германского военного атташе в Китае. Изучал язык и культуру Китая. Во время войны он оказался на германском восточном фронте, и здесь, не желая воевать за чуждые ему интересы германского империализма, сдался в плен. Так он оказался в России, в Сибири, где-то в районе Иркутска, в лагере военнопленных.

В декабре 1917 г. в Иркутске из военнопленных был создан интернациональный красногвардейский отряд и возглавил его Эмиль Либкнехт. Этот отряд участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа в Иркутске в декабре, а затем в 1918 г. воевал на Забайкальском фронте против атамана Семёнова. Именно там, на Забайкальском фронте, Э. Либкнехт познакомился с Михаилом Титовым, Михаилом Ивановым и Клавдией Жук-Макаровой – будущими видными деятелями партизанского движения в Приморье.

После поражения Советских войск в Забайкалье в августе 1918 г. интернациональный отряд отходил до станции Невер. Здесь Либкнехт расформировал отряд. Бойцы ушли в амурскую тайгу и некоторое время жили там, а потом поодиночке стали пробираться дальше на восток. В феврале 1919 г. Э. Либкнехт появился во Владивостоке с документами Международного Красного Креста. Это было прикрытие. Пользуясь этими документами, он стал посещать Рабочий Красный Крест, заводить там знакомства. Здесь Либкнехт познакомился с подпольщицей и активисткой Красного Креста Зоей Павловной Станковой. Убедившись, что она именно тот человек, который ему нужен, он раскрыл себя. С помощью подпольной организации З.П. Станкова организовала Э. Либкнехту выезд в Сучанскую долину. В начале марта 1919 г. Э. Либкнехт появился во Фроловке с запиской от Василия Васильевича Саковича, которую он предъявил председателю Ревштаба И.В. Слинкину. После беседы с Н.К. Ильюховым, Ревштаб назначил Э.Либкнехта командиром Сучанского партизанского отряда. В то время отряд стоял в с. Екатериновка и принимал участие в осаде с. Владимиро-Александровское. В отряде было 400 штыков и 20 сабель. В Екатериновке Э. Либкнехт и принял командование отрядом.

Бойцы сразу почувствовали в нём авторитетного и достойного командира. Эмиль был среднего роста, крепыш, очень подвижный и инициативный. Всегда был чисто одет, выбрит и подтянут. Хорошо понимал по-русски, но говорил плохо, притом с сильным немецким акцентом. Поэтому бойцы не всегда его понимали. Очевидно, по этой причине, всеми внутренними делами отряда управлял помощник командира Фёдор Николаевич Тетерин-Петров.

Очень скоро имя Либкнехта стало широко известным, в том числе и белогвардейцам. Под его руководством партизаны отразили в марте высадку десанта в бухте Находка, упорно осаждали белогвардейский гарнизон в с. Владимиро-Александровское. И вот, после победы – освобождения села, выдающегося воина-интернационалиста не стало.

После освобождения Сучанской долины от колчаковцев, Ревштаб решил, что пришло время сделать это в Цемухинской и Майхинской долинах. И для этого было решено послать в Цемухинскую долину Сучанский партизанский отряд. Хотя там и оперировал в это время Цемухинский отряд во главе с легендарным Гавриилом Матвеевичем Шевченко, а также малочисленный Майхинский отряд во главе с Митрофаном Лихоткиным-Овчаренко, но сил у них было недостаточно. Этот поход Сучанского отряда в Цемухинскую и Майхинскую долины вошёл в историю под названием Майхинского рейда. Перевалив через хребет, Сучанский отряд где-то в конце апреля вышел к Новороссии. Здесь он соединился с Майхинским отрядом.

18 мая партизаны атаковали станцию Озёрные Ключи – выбили оттуда американский гарнизон и обстреляли поезд, шедший из Сучана. Затем взорвали мост через р. Батальянза, разрушили телеграфную линию. На следующий день, 19 мая, интервенты повели наступление на с. Кролевец, где находился отряд. Вот здесь-то, в бою под Кролевцом, и погиб Пётр Дунаев – второй представитель семьи Дунаевых, сложивший голову в партизанской войне. Тело его было доставлено в Казанку и там предано земле, вероятно, в отдельной могиле, рядом с могилой Т. Мечика и В. Гулькова.

Сучанский же отряд после того боя, отошёл из Кролевца в с. Майхэ, где к нему присоединилась часть отряда во главе с А.П. Савицким, которая сдерживала интервентов, наступавших из Шкотово. Затем, отряд отошёл к Многоудобному, потом – к Новохатуничам. Американцы, дойдя до Новохатуничей, остановились, и вернулись в Шкотово, так как подрывники отряда в это время начали операции на железной дороге, от Озёрных Ключей до Раздольного.

После отхода, партизаны разделились на две группы. Первая, во главе с Ф.Н. Тетериным-Петровым, осталась в Майхинской долине, чтобы приковывать к себе основные силы интервентов. Вторая же группа, во главе с Н.К. Ильюховым, отправилась в район станции Кипарисово. Здесь она дала крупный бой колчаковцам и взорвала железнодорожный мост. При возвращении группа столкнулась у с. Майхэ с американцами и дала им бой.

В конце мая, весь отряд сучанцев сосредоточился в с. Новороссия. откуда и ушёл в Сучанскую долину.

Возвращаемся опять к семье Дунаевых, к подвигу, совершённому Харитиной Андреевной Дунаевой и её дочерью Клавдией Гульковой – вдовой Власа Гулькова. Этот подвиг был описан Н.К. Ильюховым и И.П. Самусенко в их книгах и очерках. Неоднократно возвращались они к нему и неспроста. Дело в том, что мать и дочь Дунаевы, сами того не зная, оказались у истоков событий, послуживших началу создания 1-го Дальневосточного Советского полка – регулярной воинской части, созданной на базе колчаковского пехотного полка и нескольких партизанских отрядов.

В начале июля 1919 г. белым и интервентам удалось нанести временное поражение партизанам. Они вытеснили партизан из Сучанской долины. Для сохранения сил, партизанские отряды были разделены на более мелкие группы и разошлись по всей территории Приморья. На какое-то время наступило затишье в боевых действиях. В сёлах Сучанской долины народная власть оказалась свергнутой. Сучанский партизанский отряд разбился на три группы. Конная группа отряда, во главе с Ф.Н. Тетериным-Петровым, ушла в Иманский уезд. Часть отряда, во главе с Виктором Павловичем Владивостоковым – в Улахинскую долину. Третья же, меньшая часть отряда, во главе с Н.К. Ильюховым, осталась в Сучанской долине и обосновалась в Белой пади, примерно, в 5 км от Казанки. Н.К. Ильюхов вспоминал так об этом времени:

«В конце июля небольшой отряд партизан подошёл к Казанке, с целью напасть на гарнизон колчаковцев, занимавших эту деревню. Ночью Николай Ильюхов, Михаил Титов и Михаил Казимиров, по кустарникам увала проникли в деревню, чтобы разведать расположение и численность врага. Они зашли к Дунаевым, вблизи дома которых, белогвардейских войск не было. Беляки занимали центральную улицу деревни, у подножия горки, на левом берегу Сицы. Бабуся Харитина встретила партизан тревожно.

– Пришли, сынки мои! Идёмте из дома, небезопасно тут. Там побеседуем…

В огороде, в чащобе подсолнухов и кукурузника, уселись на сухую землю. Партизаны внимательно слушали каждое слово Харитины. В её голосе чувствовалась властность и глубокая убеждённость. Она посоветовала не нападать на гарнизон.

– Этим не поможешь,– говорила она, – да и не в этом суть. Вас тут горсточка, а у них – силища. Не так надо!

– А, как надо, бабушка?

– Надо перетянуть колчаковцев на нашу сторону, всех солдат, они такие же, как мы с вами, перетянуть их на нашу сторону, а их благородий офицеров – перестрелять. Вот, как надо!

Не переводя дыхание, чуть придушенным голосом, она рассказала, что в её доме бывают два солдата, один по фамилии Макшимас, другой – Непомнящий.

– Эти солдаты просят связать их с партизанами. Они хотят восстать и перейти на сторону партизан, да не знают, как этакое сделать. Они просят им помочь.

В лучах бледной луны, щедро освещавшей одухотворённое лицо старухи, Харитина Андреевна казалась волшебницей.

Условились, что Харитина Андреевна организует нам свидание с колчаковскими солдатами. Назначили час и место встречи. Старушка попрощалась и торопливыми шагами направилась к своему дому. Мы вернулись на свою базу. По дороге обсуждали вопрос, поставленный бабушкой. Миша Титов, экспансивный, чуткий до всяких перемен в жизни, развивал мысль Харитины Андреевны Дунаевой». (Из очерка Н.К. Ильюхова и И.П. Самусенко «Смерть бабушки Харитины», в сборнике «За власть Советов», Владивосток, 1957, стр. 234-235).

Дальше события развивались так.

Через Х.А. Дунаеву партизаны установили связь с Макшимасом и Непомнящим. Те развернули в полку соответствующую работу. Сформировалась группа вожаков солдатского заговора. Это были солдаты Макшимас, Непомнящий, Оленин, Ковалёв, Торговников и Передов. К исходу августа заговор в 35-м Сибирском стрелковом полку созрел настолько, что сами солдаты и партизаны решили, что можно начинать восстание. В лесу, у дороги на Хмельницкое, собрали совещание командования партизанского отряда и солдат – вожаков заговора. От партизан были Н. Ильюхов и М. Титов, от солдат: Оленин, Макшимас и Непомнящий. На совещании приняли следующий план действий.

Макшимас и его группа захватывают штаб полка и уничтожают весь его личный состав. Непомнящий, Ковалёв, Передов и ещё несколько солдат, захватывают пулемёты. Торговников со своей ротой арестовывает офицеров и увлекает на восстание других солдат. К этому моменту партизаны окружают Казанку, по сигналу врываются в село и огнём поддерживают восставших. Сигнал к восстанию должен дать Макшимас взрывом гранаты, при нападении на штаб полка. Штаб размещался в избе зажиточного мужика Бензика.

К полуночи, 25 августа, партизаны обложили село и ждали сигнала. Вблизи штаба залегли командиры и до десятка партизан. Но проходило время, а сигнала всё не было. Забрезжил рассвет. В расположение отряда прибежал солдат Оленин. Он сообщил, что по доносу провокатора Печерицы, проникшего в ряды заговорщиков, за час до восстания, офицеры контрразведки схватили Макшимаса и Непомнящего. Оленину удалось ускользнуть. Офицеры захватили пулемёты. Стрелковые роты были подняты по тревоге и тоже оказались в руках офицеров. Контрразведка схватила бабушку Харитину и её дочь Клаву. Вскоре колчаковцы начали наступление на партизан. Отстреливаясь, те были вынуждены отойти.

Всех арестованных подвергли пыткам, требуя от них выдать остальных участников. Не добившись ничего от Макшимаса и Непомнящего, их расстреляли на глазах солдат полка. После этого занялись женщинами. Их привели в дом Е.Колесникова. Очевидно, там помещалась контрразведка. Допросом руководил лично командир полка, полковник Фролов.

Алексей Онисимович Дунаев при аресте женщин получил удар прикладом в голову, и лежал без памяти в своей избе под присмотром часового. А в избе Колесникова шёл пристрастный допрос с применением всех арсеналов пыток. Ильюхов утверждал, что допрос шёл три дня. Но, это, вероятно, преувеличение.

Разделались с женщинами на улице, перед домом Колесникова. Согнали туда всё население Казанки, и, на глазах толпы Фролов сначала убил Клаву ударом клинка, а, затем и Харитину Андреевну выстрелом из нагана. По устоявшейся легенде, якобы после этого, тела матери и дочери белые погрузили на подводы, увезли к сопке Сестра, что находится в устье Сучана, и, затащив их на скалу, сбросили вниз. А, по воспоминанию дочери Клавдии Анны, её мать и бабушку белые отправили в контрразведку, на Сучанский рудник. И, после того, как те просидели там несколько дней, их живых погнали пешком к сопке Сестра, чтобы там расправиться.

Как бы то ни было, похоронили героинь Дунаевых в могиле, где уже покоился их сын и брат Пётр. В Казанке 35-го полка в это время уже не было. После расправы с участниками заговора он сразу же покинул Казанку и перешёл в деревню Ново-Весёлую, что была в трёх километрах от рудника. При похоронах Дунаевых состоялся митинг, на который собрались все жители Казанки. Прибыли на митинг и партизаны.

Дело, начатое патриотами Дунаевыми, через три месяца было доведено до конца – восстание в полку удалось осуществить. Уже через две недели после раскрытия заговора, партизаны восстановили связь с оставшимися в живых руководителями заговора: солдатами Ковалёвым и Передовым. Помогли им в этом крестьянин из Ново-Весёлой И. Соломенный, и крестьянка из Казанки – подруга Х. Дунаевой бабка Тринцукова. Состоялись встречи партизанских командиров с солдатами Ковалёвым, Торговниковым и Передовым, близ околицы Ново-Весёлой. Велась агитация в полку. Рамки заговора значительно расширились: теперь в нём принимало участие подавляющее большинство солдат. Было решено, что Н. Ильюхов и М. Титов накануне намеченной даты восстания сами выедут в полк и будут руководить выступлением, которое было назначено на 2 декабря.

События, однако, приняли другой оборот. 2-го декабря полковник Фролов неожиданно вызвал к себе унтер-офицера Ковалёва, которому вполне доверял, и послал его с пакетом на Сучанский рудник, к японцам. Отъехав от штаба, Ковалёв вскрыл пакет – там была просьба к японскому командованию срочно разоружить полк. Ковалёв повернул назад, и поднял тревогу в казармах. Солдаты вооружились и перебили офицеров. Собрав оружие, полк выступил в Новицкое. Но по дороге его догнали Н. Ильюхов и М. Титов и повернули во Фроловку. Там и произошла встреча полка с Сучанским партизанским отрядом и отрядом В.П. Владивостокова прибывшим накануне из Улахинской долины. А 4 декабря во Фроловке прошла организация 1-го Дальневосточного Советского полка.

Но, ещё до этого события, в Казанке произошла новая трагедия. Подробности её поведал В.С. Чибизов в очерке «Возмездия не избежал» (в сборнике «За Советский Дальний Восток», выпуск 4). Вот содержание его воспоминаний.

Климатические условия в 1919 году в Сучанской долине в Приморье благоприятствовали сельскому хозяйству. Несмотря на то, что весна была ранняя, таяние снега в сопках прошло нормально. Ночные заморозки сдерживали сток воды в долину. В результате, не было наводнения, часто случающегося весной в этих краях. Летом дожди выпадали своевременно, что обещало хороший урожай зерновых, овощей и картофеля.

Партизаны, у которых не оставалось дома мужчин, получали временные отпуска для пахоты, сева и уборки урожая.

Из отрядов выделялись рабочие команды, которые направлялись в сёла и деревни для помощи крестьянам и уборки урожая с кулацких полей, хозяева которых переметнулись на сторону врагов революции.

Одна из рабочих команд в количестве 12 партизан была направлена в село Казанку. Днём партизаны работали в поле, а на ночь, в целях безопасности, уходили из Казанки на хутор – к корейцам, арендовавшим там участок земли.

В ночь на 9 октября 1919 года, после ужина, две группы партизан, вооружившись палками с крючками, пошли багрить рыбу. В эти октябрьские дни, ежегодно, кета поднимается вверх по горным рекам на нерест.

Одна группа из трёх партизан, которую возглавил И.И. Баранов, направилась вверх по реке Сица, в сторону деревни Хмельницкая, а другую, в составе пяти человек, повёл Д.И. Бензик вниз по течению, к устью, где она впадает в реку Сучан.

Видимо, получив от предателей точные данные о месте ночёвки партизан, убиравших хлеб в Казанке, начальник колчаковского гарнизона на Сучанском руднике решил захватить всех их живыми.

Поздно ночью на правом берегу Сицы появился конный отряд колчаковцев, во главе с унтер-офицером Симоновым Никитой, казанковским кулаком, присоединившимся к белогвардейцам. Выйдя из Лохматого ключа, Симонов в целях маскировки повёл свой отряд вверх по реке в сторону Хмельницкого. Но, пройдя версты три, повернул в обратную сторону. Перейдя на левый берег реки направился на рысях к корейскому хутору. Не доехав до него, колчаковцы спешились и короткими перебежками подступили к фанзе, где ночевали партизаны. Окружили её и захватили спящими М.И. Баранова, П.Е. Косницкого, Ф.С. Косницкого и Е.И. Полунова.

В другой, соседней фанзе находились без оружия казанковские парни принимавшие участие вместе с партизанами в уборке хлеба. Симонов арестовал и их.

Только один выстрел успел произвести партизанский часовой. Этот выстрел спас партизан ловивших рыбу между хуторами и деревней Хмельницкое. «Услышав этот выстрел, – писал в своих воспоминаниях И.И. Баранов, – мы прекратили лов рыбы и, приняв меры предосторожности подошли по кустам к хутору. Заметив белогвардейцев, решили не открывать огонь по ним, так как могли перебить своих».

Утром, как только рассвело, Симонов приказал связать руки арестованным партизанам. Избивая нагайками, их погнали в Казанку. Как только арестованных ввели в село, крестьяне стали выходить из домов и толпой шли к школе, куда белые погнали партизан.

Ночью, когда Симонов выводил свой отряд из Лохматого ключа, по дороге от рудника к Казанке двигался другой отряд белогвардейцев. Командовал им некто Григорий Ковалёв, тоже казанковский кулак, сбежавший вместе с Симоновым к колчаковцам. Выехав на Казанковский перевал, Ковалёв направил отряд к реке Сучан. И здесь, возле устья Сицы, захватил пятерых партизан: Д.И. Бензика из Казанки и четырёх шахтёров с рудника: Г.М. Абросимова, М.Г. Фурманова, Г.М. Фурманова и В.К. Бикеева.

Ковалёв со своим отрядом также привёл арестованных в Казанку. Партизаны шли в мокрой одежде. Увидев среди арестованных партизан Данилу Бензика, его родители послали с сестрой-школьницей ему сухую одежду. Но колчаковец из конвоя не разрешил ей подойти. «Всё это, – сказал он, – пригодится скоро, чтобы в гроб его положить».

Продержав арестованных в школе часа два-три, колчаковцы вывели их, и окружив повели к дороге на рудник, пригрозив казанковцам: «Если пойдёте дальше, будем стрелять». Выйдя за околицу, колчаковцы на глазах крестьян подвергли партизан порке, а, затем, построив их в шеренгу на поляне, расстреляли из пулемёта. Перед этим Фёдор Косницкий, неожиданно рванулся и побежал. Все уже думали, что он скроется в зарослях у речки, но Симонов догнал его на коне и застрелил из нагана.

От колчаковского отряда отделился белогвардеец и подскакал к стоящим поодаль крестьянам. Обращаясь к ним, сказал: «Не вздумайте хоронить их в братской могиле. Разметаем её во все стороны»! И поскакал обратно.

Как только колчаковский отряд скрылся за перевалом, толпа бегом направилась к месту расстрела. Подъехали подводы и родители забрали тела своих мёртвых сыновей.

Через два дня состоялись похороны павших. Похоронили всех на кладбище рядом с братской могилой партизан. Помня угрозу колчаковцев, сделали рядом с настоящим могильным холмиком несколько ложных. На похоронах присутствовал прибывший в Казанку Сучанский партизанский отряд, родные партизан-шахтёров, представители рабочих Сучанского рудника, сёл Фроловской волости.

Не ушёл от народного гнева убийца, белогвардеец Симонов. В ночь на 2 декабря 1919 г. на Сучанском руднике восстал 35-й Сибирский полк, в котором служил Симонов. Восставшие солдаты перебили офицеров полка, а прапорщика Никиту Симонова арестовали и привели с собой во Фроловку. Весть об этом быстро облетела долину. Все знали, что готовится суд над этим палачом. Но народ рвался к расправе. Потребовались усилия, чтобы удержать партизан от самосуда. Революционный трибунал созданный в 1-м Дальневосточном Советском полку, приговорил прапорщика Никиту Симонова к расстрелу. Специально выделенная команда расстреляла карателя в верховьях Сучана, в глухом лесу.

Повторю имена партизан, похороненных 12 октября 1919 года:

Абросимов Г.М. – из Сучанского рудника
Баранов Михаил Игнатьевич – из Казанки
Бензик Даниил Иосифович – из Казанки
Бикенев В.К. – из Сучанского рудника
Косницкий Фёдор С. – из Казанки
Косницкий Павел С. – из Казанки
Полунов И.Е. – из Казанки
Фурманов М.Г. – из Сучанского рудника
Фурманов Е.Г. – из Сучанского рудника

Следующее по времени захоронение относится к апрелю 1920 года. В братской могиле (или рядом с ней) были похоронены уроженцы Казанки, солдаты 1-го Дальневосточного Советского полка Мирошниченко Василий Иванович и Полунов Александр Никифорович – брат Полунова Ивана Никифоровича. Нет точных данных о времени их захоронения. Они погибли во время японского выступления 4-5 апреля 1920 г. в Шкотово. Как известно, тогда японцы коварно напали на 1-й Дальневосточный Советский полк расквартированный в Шкотово. Во время боя и последующего отступления полка погибло по неуточнённым данным более 150 бойцов полка, множество было ранено, многие были захвачены в плен. Очевидно, Полунов и Мирошниченко не погибли 4-5 апреля. Известно, что погибших японцы не разрешали забирать и увозить с поля боя. Все они были похоронены в Шкотово, в братской могиле. Раненые были госпитализированы в Шкотовской земской участковой больнице. Вот раненых и впоследствии умёрших от ран забирали родственники и хоронили их в своих сёлах. Полунов и Мирошниченко возможно и принадлежат к их числу.

Ещё две фамилии без инициалов на мемориальной доске:

Коханов
Мамонов

О них неизвестно вообще ничего. Ни кто это, ни время их захоронения, ни обстоятельства гибели.

Сейчас необходимо вернуться ещё раз к семье Дунаевых.

Исследования родоведа из Партизанска Андрея Алексеевича Антонова проливают несколько иной свет на семейную историю Дунаевых. Очевидно, ради полноты сведений и для соблюдения исторической правды надо привести итог этих исследований.

Дунаеву Харитину Андреевну (правильнее Аграфену Андреевну) вряд ли следует называть бабушкой Харитиной. Дело в том, что она рождения 1876 года, значит, в 1919 году ей было 43 года – возраст не совсем для бабушки. Замужем она была два раза. Её первый муж – мещанин г. Владивостока Новопашин Николай Фаддеевич (рождения 1873 года). Очевидно, с 1903 года семья Новопашиных жила в Сучанском руднике. Здесь глава семьи и скончался от тифа в том же году. В семье было трое детей: Клавдия, рождения 1894 года, Афанасия, рождения 1900 года, и Пётр (год рождения неясен). После смерти мужа Харитина в том же году (через 3 месяца) вышла замуж за запасного из нижних чинов д. Казанка Дунаева Алексея Онисимовича (Анисимовича), рождения 1871 года. Таким образом, Пётр и Клавдия – дети от первого брака и фамилии их Новопашины. Получается что Пётр звался правильно Петром Николаевичем Новопашиным.

Что касается Алексея Онисимовича Дунаева , то в 1919 году ему было 48 лет, то есть он явно не был таким стариком да ещё и глубоким, каким его изображают в воспоминаниях. После окончания гражданской войны, А.О. Дунаев переселился в Сучан. Работал он на шахте № 10 и жил в районе 26 шахты. Очевидно, ещё в Казанке, в 1920 году завёл новую семью. В ней родилась дочь Вера. Год его смерти, очевидно, 1940-й.

Клавдия в 1911 году вышла замуж за крестьянина д. Кирилловка Гулькова Власа Антоновича (а не Артёмовича).

Афанасия (или Ефросинья) в 1918 году вышла замуж за своего односельчанина Мохова Василия Никитича, рождения 1898 года. На свадьбе поручителем по жениху был Симонов Никита Яковлевич – тот самый казанковский кулак, организатор расправы над партизанами в октябре 1919 года. В годы Советской власти семья Моховых жила на станции Тигровая, Василий работал в Сучанском леспромхозе (лесной отдел Сучанского рудопроизводства). В 1938 году был репрессирован.

В семье Дунаевых была ещё одна дочь – Евдокия. Год её рождения неясен, вероятно, 1904-й. Жила она в послевоенные годы в Сергеевке.

В семье Гульковых было две дочери: Анна (или Александра), рождения 5 января 1912 года и Лидия, рождения 1917 года. Анна в 1972 году прислала свои воспоминания о трагедии в Казанке в сучанскую городскую газету «Красный сучанец», где они и были опубликованы 17 февраля этого года. Ниже они воспроизводятся полностью.

«Семья героев

Я от всего сердца благодарна сучанцам за то, что они помнят о моей матери и бабушке, не забывают об их подвиге. А помнить о них надо всегда!

Наша большая семья жила в деревне Казанка: дедушка Пётр Онисимович Дунаев, бабушка Аграфена Андреевна, их сын Пётр, дочь Клавдия (моя мать), зять Влас Артёмович (мой отец), тётя Дуня и я. Дедушка в своё время воевал против японцев в Маньчжурии, мой отец – на германском фронте. Брат матери Пётр работал на Сучанских копях.

Наша семья приветствовала установление Советской власти. Но белогвардейцы с помощью иностранных интервентов свергли власть народа. По деревням засвистели нагайки белогвардейских палачей. И, когда Сучанская долина поднялась против белогвардейцев и интервентов, бабушка благословила своего сына Петра и зятя Власа на священную войну с врагами.

А через полтора месяца после начала боевых действий партизан против врагов, при трагических обстоятельствах вместе с помощником командира партизанского отряда Тимофеем Мечиком, погиб и мой отец Влас Гульков. Тяжёлое горе свалилось на нашу семью. А вскоре снова чёрная весть – у деревни Кролевец пал смертью храбрых дядя Пётр, брат мамы. Тяжело переживали утрату самых близких.

Но горе не сломило боевой дух семьи. Бабушка Харитина Андреевна и моя мать Клавдия Алексеевна стали партизанскими связными, повели нелегальную работу с солдатами белогвардейского гарнизона, находящиися в Казанке. Однако, белогвардейским ищейкам удалось пронюхать о работе сельских женщин.

И вот к лету 1919 года из 7 человек нашей семьи в живых осталось трое: дедушка, тётя Дуня (16 лет) и я.

Я, шестилетняя девочка, жила с мамой. Дом мамы стоял на усадьбе, теперь на том месте магазин. Бабушкин – напротив. Помню солнечное утро, на полу играли светлые зайчики. Вдруг раздался тревожный голос моего друга Гераськи Кривенко:

– Вставай! Твою маму забрали!

Я тогда уже знала, что значит «забрали», не раз видела бесчинства и расправы белогвардейцев над населением.

Оказалось, мама решила отогнать корову в поле и закрыла меня на замок. Когда возвращалась обратно соседи предупредили, что её ищут, посоветовали скрыться. Но мама всё же решила пойти домой, ведь дочка закрыта в хате одна. Маму, конечно, сразу схватили белые.

Я и Гераська, взявшись за руки, пошли через всю длинную улицу к дому Бурнатных, где помещался колчаковский штаб. Со страхом вошли в калитку двора. Нас впустили в сарай. Там я увидела бабушку и маму. Бабушка плакала. Мама молчала, вся какая-то чёрная. Я даже не узнала её. У неё было серое незнакомое лицо. Потом я узнала, что их при допросах били шомполами.

Несколько дней я жила у Кривенко, пока не вернулись из лесу тётя Дуня и дедушка.

Вскоре бабушку и мать увезли в Сучан в контрразведку белых, которая помещалась в Народном доме. Многих замучили белогвардейцы в этом доме. Мы ездили в Сучан проведать маму и бабушку. Помню маму. Она стояла в билетной будке. Разговаривали через окошечко. Свидания с бабушкой не помню.

Нас с дедушкой посадили в каталажку – так называлось место для арестованных. Мы ночевали в подвале вместе с другими заключёнными. Ночью дедушку водили на допрос и меня тоже. Не раз я слышала угрозы и крики офицера. Но потом дедушку и меня отпустили.

А поздним утром я и дедушка стояли на крыльце и смотрели как увозили маму и бабушку на казнь. Шёл дождь. Их посадили в двуколку, сверху прикрыли домашним лоскутным одеялом и увезли.

Помню дедушка, тётя Дуня и я поехали к месту казни: нам хотелось забрать останки родных и похоронить в Казанке. Приехали. Поднялись по тропинке через орешник, подошли к обрыву. На кустах висело наше одеяло. Спустились по скале глубоко вниз. Небольшая площадка, ограждённая с трёх сторон скалами, одна из стен скалы залита кровью. Маленький холмик с крестом из наскоро сколоченных палок. На одной стороне креста повешен мамин платок, на другой бабушкин. Маму и бабушку похоронили здесь жители посёлка Ченьювай. Тётя Дуня сказала:

– Запомни всё это, Нюра.

Свидетели казни рассказали следующее: когда белогвардейцы объявили своим жертвам о предстоящей расправе, бабушка попросила оставить в живых дочь Клавдию, так как она была беременна на последнем месяце и имела дочь-малолетку. Мама ни о чём не просила палачей. Бабушку застрелили и сбросили в бухту. Мама, не дожидаясь белогвардейской пули, сама бросилась вниз.

Подростком мне пришлось быть в деревне Перетино. Многие жители помнили, как через село гнали двух женщин: мою мать и бабушку. На двуколке сидели солдаты, а женщины шли пешком сзади. И ещё вспомнили, что маме идти было очень тяжело, так как она была беременна.

Я всей своей жизнью в детстве обязана дедушке Алексею Дунаеву и тёткам Дуне и Фене – сёстрам матери, А.И. Житомирской – учительнице сучанской школы второй ступени, родной Советской власти, учителям школы. В пионеры вступила в день смерти В.И. Ленина, в комсомол – в 1928 году, когда исполнилось 14 лет.

В 16-17 лет получила среднее образование: стала учителем. Теперь работаю директором школы в Ленинграде.

В сборнике воспоминаний участников гражданской войны «За власть Советов» (Примиздат, 1957 год) в статье «Смерть бабушки Харитины» имеется неточность. Клавдия Гулькова и Аграфена Андреевна Дунаева похоронены у подножия скалы в бухте Ченьювай. Их тела не были перевезены в Казанку. На скале в честь бабушки и её дочери (моей мамы) возвышается обелиск, а их могила где-то сразу у входа на пригорок в глубокой расщелине. Отец Влас Гульков и брат Пётр Дунаев похоронены в дер. Казанка.»

Пользуясь этими воспоминаниями, истинность которых бесспорна, можно, очевидно, построить предположения о целях отправки женщин к сопке Сестра, о месте их гибели и захоронения. Прежде всего, зачем их отправили так далеко? Очевидно, чтобы увезти во Владивосток, в контрразведку. Пароходное сообщение Сучана с Владивостоком в те времена осуществлялось из бухты Ченьювай, она же бухта Лашкевича. На берегу бухты и стоит сопка Сестра. Бухта разделена утёсом на две части. В южной части и был устроен пирс. Береговые остатки причального сооружения в виде бетонированных площадок и сейчас видны на пляже. Пирс был деревянный, и бетонные площадки явно появились позднее.

Вероятно, караульная команда не дождалась парохода – он не ходил каждый день. То ли опоздали, то ли пароход не пришёл. А ждать парохода и сидеть здесь ещё несколько дней караул не захотел. И Дунаевых расстреляли. Обрыв, о котором пишет Анна, это обрывистый утёс, который делит бухту на две части. «Небольшая площадка, ограждённая с трёх сторон скалами» – такая есть под северной стороной утёса, обращённой к сопке Сестра. Кусочек изолированного пляжа. По краям его скалы, а в центре крутой обрыв, но не скалистый, а покрытый почвой и заросший деревьями и кустами багульника. По нему спуститься вниз крайне трудно. Но никаких расщелин здесь нет. И определить где есть или было захоронение просто невозможно. Не похоронили же их прямо на пляже?

На оконечности утёса поставлен массивный железобетонный обелиск. На его мемориальной доске надпись:

Этих дней не смолкнет слава
не померкнет никогда
Героям – партизанам отдавшим жизнь
за власть Советов, за наше счастье
От молодёжи города Находки
1957

Заметим, что фамилий героинь Дунаевых здесь нет. Уже не установить, за давностью лет, обстоятельств установки этого обелиска. Но то, что он связан именно с Дунаевыми – это вероятнее всего. Других событий, связанных с партизанским движением, в этой бухте не происходило.

Автор: Машков Ю.А. (специально для primkrai.ru)