Деревня эта внесла неоценимый вклад в становление и развитие партизанской войны. Я поздравляю казанковцев, моих соседей с праздником вдвойне: в 1962 году исполняется семидесятилетие основания деревни, и этот же год является годом сорокалетия освобождения края от белогвардейцев и интервентов.
Из Владивостока в 1892 году прибыли в Сучанскую долину ходоками Дмитрий Тринцуков, Иннокентий Паутов, Игнат Баранов, Изот Поляков. Они-то и порешили обосновать будущее поселение на низменности, при реке Большая Сица, защищенной со всех сторон увалом горы «Выглядницы», отрога Дадянь-Шаня. В этом же году здесь поселилось десять семей, так называемых казеннокоштных переселенцев, в их числе и выборщики места поселения – ходоки. Всем им понравилось место поселения: в одной версте от деревни протекает в зарослях вековечного ивняка, чернолесья река Большая Сица. Берега ее высокие, река полноводная, в ней много рыбы, а это сулит приятные дары к столу новосела.. Восточнее от будущей Казанки протекает в версте река Тудагоу, а за нею – живописная река Сучан. И Большая Сица и Тудагоу – правые притоки этой реки. Любовались новоселы горным ландшафтом, особенно отрогами Тачин-Гуана с его вершиной Сяю-хан-цинзой, за которой, по рассказам охотников, искателей женьшеня, открываются взору наблюдателя просторы Японского моря и… океана.
Вверх по реке Сучан, верстах в 6-7 деревня Фроловка. Это радовало казанковцев: как никак, а поблизости свои, из черниговщины – Тимошки, Михейчики, Шлапоки. Казанковцы знали их на Черниговщине.
Просторы земельных угодий радовали переселенцев, которые считали удобным подворное землепользование. Однако к нему перейти не могли, на путях к нему стояли пересеченная местность, водные артерии бассейна реки Сучан, частые наводнения, в результате которых портилась пашня. И землеустроители стояли на том, чтобы очертить окружной межой земельный отвод на целое общество. В Казанке, с первого дня ее рождения, господствовал принцип захватно-заимочного пользования землей. Условия здесь позволяли неограниченно широко раскинуться запашками каждому двору. Лучшие земли осваивались в первую очередь. На общественном отводе в 6400 десятин предстояло каждому двору отвоевывать землю у девственной тайги и притом – в разных местах. Появились заимки по берегам Большой Сицы, в двуречьи Тудагоу – Сучана и в сторону «Белой Пади». Земля была вольна и каждый пахал, где хотел и сколько хотел. Отмечались случаи захвата земли таким путем: захватчик очерчивал плугом будущее владение, на нитках вспаханной борозды – межи сеял овес и этого было достаточным, чтобы считать все поле его собственностью.
Уже на 1 января 1898 года в Казанке, по данным переселенческого управления, было 30 семей, в которых мужчин насчитывалось 87, женщин 101. Под посевами было 123 десятины, под огородами 13 десятин. На одну семью приходилось в среднем по 4,5 десятины.
Хозяйство переселенцев было подвержено невзгодам. Так, в 1909 году червь вредил посевам хлебов, наводнения 1906 и 1910 годов принесли не только непоправимые потери посевам, но и не стало многих десятков десятин пашни на плане общественного отвода: паводок оставил после себя щебень, песок. Все это подрывало экономику переселенцев.
Но самым ценным, что имелось в Казанке, были люди. Они на далекой черниговщине долгие годы угнетались помещиком, мечтали о землице «в волю», мечтали о народовластии. И здесь, в Сучанской долине, посулы царского правительства о 100-десятинных наделах не надломили крестьянина стремления к народовластию. Мужик не получил здесь обещанного царем. В 1918 году земельные наделы на хозяйство не превышали 4,9 десятин.
Закономерно, что казанковцы горячо приветствовали Октябрьскую социалистическую революцию, как близкое сердцу каждого труженика земли. С этой революцией большинство казанковцев связывало свое счастливое завтра. Великий Ленин говорил: «...крестьяне видели знамя, из котором было написало не диктатура пролетариата, а учредилка, народовластие, они слово «диктатура» не видели, слово «диктатура» они не понимали. Но они, поняли на деле, что власть советская оказалась лучшей». Они увидели и органах советской власти свою давнишнюю мечту. Вместе с появлением советов казанковцы постепенно приобщились к управлению делами деревни, волости, государства. Да и 6ыло над чем подумать. За 19 лет в деревне в среднем на одно хозяйство прибавлено пашни около половины десятины. Деревня значительно выросла. В 1917 году, по данным статуправления края, в ней уже хозяйств 178, мужчин 580, женщин 492. А под посевами было всего 862 десятины, против 123 десятин на 1899 год! Во всем этом – наглядное подтверждение той мысли; что единоличное владение землей, с примитивной техникой, не под силу крестьянину. Земля казанковская требовала технику.
На Фроловском волостном съезде они внесли предложение о коренном изменении землепользования. Началась ломка старого уклада жизни и особенно землепользования. Если вчера, образно говоря, житель деревни был в тенетах эксплуататоров – Кравченко, Симонова, то теперь разогнув спину и высоко держа голову, шагал он настоящим хозяином. Сельские сходки проходили бурно. На них происходила борьба большинства с кулацким меньшинством, с заметным перевесом в пользу большинства. Пробудилось, вылилось наружу веками дремавшее в тугодумном уме крестьянина.
И вот, в эту кипучую, творческую жизнь вошли тяжелые раздумья: во Владивостоке на штыках белочехов пришли к власти реакционеры; чехословаки низвергли светскую власть, совершили государственный переворот. Реакционеры грозят трудящимся деревни и города. Они потребовали сдачи оружия, требуют сынов деревни в свою белую армию для борьбы с молодой республикой Советов. Эти раздумья в конечном счете привели казанковцев, как и мужика всей Сучанской долины, к мысли о необходимости борьбы. Логическим завершением этого стала организация дружин сопротивления. Бывшие фронтовики, на своих спинах испытавшие «защиту веры, царя и отечества», а затем – «войну до победного конца» под флагом временного правительства помещиков и капиталистов, стали ядром будущих сил сопротивления. Казанковцы образовали свою боевую дружину. Однако, под влиянием агитации кулацких элементом в среде казанковцев появились колеблющиеся, сомневающиеся в правильности намеченных путей борьбы. На некоторое время как бы возобладали иллюзии «учредилки», нейтрализма, возможностей «мирного» урегулирования... И когда надо было выступить с оружием в руках против банд белогвардейцев, нанести им решительный удар, – казанковцы начали верить в «демократизм» американских интервентов, послали депутацию в их главный штаб с просьбою защитить от репрессий белогвардейского правительства. Они не догадывались, что американские «демократы» играют роль искусного дирижера, что им принадлежит идея свержения советской власти, что чехословаки действовали, как исполнители, по их планам, что вся многоязычная интервенция – их детище.
Выступление дружин Сучанской долины против банд генерала Смирнова было сорвано. Народ об этом помнит и сегодня. Об этом случае, в частности, вспоминает бывший активный партизан из д. Хмельницкой, шахтер Василий Исидорович Богинский, в письме редактору газеты «Красный сучанец»: «Вскоре объединились молодежь и фронтовики окружающих поселков. Был организован отряд, командиром стал Ильюхов, а помощником Мечик. Белые уже находились на Сучанском руднике и думали пробраться в волостной центр, в село Фроловку. Решено было дать бой на казанковском перевале. После разногласий с Казанкой, которая запротестовала выступить в бой под поселком, наступил застой».
Командование боевых дружин приняло решение провести собрание жителей деревни Казанки, на котором поставить во всей широте вопросы сопротивления, показать им ошибочность идей нейтрализма. Такое собрание состоялась 15 декабря 1918 года в самой большой классной комнате казанковской новой школы. На этом собрании с докладом выступил Тима Мечик, житель Казанки, учитель из серебрянской школы. Односельчане знали Тиму хорошо. Он родился 3 мая 1900 года, рос в Казанке у всех на виду. Успешно закончил школу. Юноша среднего роста, исключительной подвижности. Большой лоб, карие выразительные глаза с ласковой смешинкой, пряди кудрей – делали Тиму обаятельным. Нос с горбинкой, кончик которого слегка загнут вниз, как говаривал его отец шутливо – «глядит в рюмочку» – придавали умному и красивому лицу Тимы волевое и энергичное выражение. Тима жил мечтами окончить учительскую семинарию и посвятить свою жизнь благородному делу воспитании молодежи. На его пути была и преграда: он страдал косноязычием и не был допущен к испытаниям для поступления в семинарию. За свою мечту Тима боролся: стал учиться дома по «гимназии на дому», готовился к сдаче экзаменов в семинарии экстерном. На помощь юноше пришли учителя Михайлов-Кот, Короткова и особенно чуткий Петр Матвеевич Чередников. Каждый их них передавал юноше свои знания, опыт. Тиму часто приглашали на уроки; поручали ему веста уроки в присутствии классных руководителей. Здесь он овладевал методикой преподавания. В 1917 году Тима успешно сдал экзамены и вскоре был назначен учителем в серебрянскую школу. Октябрьскую революцию Тима встретил с великий радостью, и завоеванию идей Октября он посвятил свою энергию, горячее сердце, знания и ум. Тиме верили. Он пользовался заслуженным авторитетом, к его слову прислушивались. 3а ним шли.
Пламенная речь Тимы собранием была выслушана с шумным вниманием. Он не упрекал односельчан за иллюзии, за посылку депутации в штаб врагов. В своем выступлении он показал ошибочность тех, кто проявляет сомнения и колебания. Делегацию хмельничан на этом собрании казанковцев представлял Корней Суховей, бывший фронтовик, человек большого жизненного опыта, волевой. Он поддержал Мечика и заявил, что его односельчане все, как один, взяли в свои натруженные мозолистые руки оружие и не сложат его до полной победы.
На это собрание непрошеным гостем явился кулак Симонов со своими подручными Ковалевым, по кличке «Распутин», и Крашеный Гроб – работник Симонова. Он взял слово и начал, гнусавя, пьяным языком:
– Не наше, мужики, это дело... Силов у нас нету... ему, начальству, там виднее.
Миша Казимиров прервал оратора и попросил его и других кулаков покинуть собрание. Никто не возразил Мише. Было ясно – требование Миши разделяли присутствующие. И теперь, в отсутствие кулацких элементов, собрание приняло деловой, душевный характер.
Взял слово дедушка Константин Казимиров и в своем, до предела кратком выступлении, сказал:
– Товарищи, общество! Нам надо «всем миром»... Я благословляю сына Мишу. Иди с людьми... Возьми лучшего коня, Воронка возьми, он помоложе, бойче, пригодится красным орлам...
Пожалуй, речь дедушки Казимирова явилась той искоркой, которая сжигала мосты отступничества, звала вперед и только вперед! Следом за дедушкой Казимировым выступил Петр Тринцуков, Алексей Дунаев, Иван Касницкий, Баранов.
– Костя, – обратился Тринцуков к сыну, иди с Мишей. – Бери и ты коня и два седла. Одно седло, Константин Иосифович, для твоего сына Миши.
Лед тронулся... В отряд красных партизан записалось более двадцати пяти человек. Они готовы были немедленно вступит в смертный бой с угнетателями. Казанковцы тут же передали отряду партизан 18 лошадей, полтора десятка седел. Эго был солидный вклад для организации конной партизанской группы.
Весть о решении казанковцев с быстротою молнии разнеслась по деревням и селам Сучанской мятежной долины. На этом собрании были отброшены всяческие иллюзии, сомнения. Путь партизанской войны «всем миром» возобладал, как программа борьбы до полной победы, за установление власти Советов. Маленькая, изнуренная домашними заботами бабушка Дунаева (Харитина Андреевна) подозвала своего единственного сына Петра и зятя Власа Гулькова, шахтера в прошлом, и благословляя их своей венчальной иконой, заявила:
– Хочу видеть вас, сыны мои, у партизан...
В рядах партизанского войска мы видим Мишу Казимирова, Петра Дунаева, Власа Гулькова, Костю Тринцукова, Акима Касницкого, Ивана Лялькина, Васю Касницкого, Андрея Чижевича, Федора Касницкого, Павла Касницкого, Михаила Баранова, Ивана Полунова, Абросимова, Тита Овчинникова, Николая Паутова, Даниила Бензик и многих других. Вместе с сынами Сучанской долины они дрались с оружием в руках на полях сражений до полной победы над врагом. Все они оправдали благословение отцов своих и в боях показали мужество и бесстрашие.
Мы помним и наши раны. Забыть их невозможно. 2 апреля 1919 года у деревни Унаши трагически погибли помощник командира партизанского отряда Тима Мечик и Влас Гульков; в мае месяце в с. Владимиро-Александровском погиб командир отряда, бывший пленный немец Эмиль Либкнехт, в бою с канадцами, у д. Кролевец, пал смертью храбрых Петр Дунаев. Гибель этих товарищей с болью в сердцах была перенесена красными партизанами, поклявшимися довести дело борьбы с врагами до полной победы. Эту свою клятву красные партизаны, ведомые партией Ленина, выполнили сполна.
Казанковцы в числе первых предоставили свой кров, хлеб-соль семьям шахтеров Сучанского рудника во время забастовки горняков под лозунгом: «Ни тонны угля Колчаку! Долой интервентов!».
3 июля 1919 года деревня Казанка стала объектом внезапного нападения крупных сил американских и японских войск. В 4 час утра интервенты в количестве превышавшем тысячу штыков, поддержанные артиллерией и пулеметами, повели наступление против гарнизона партизан в этой деревне. Противник уделял особое внимание в своих стратегических планах фланговым ударам. Он рассчитывал на «блицкриг» и лелеял мечту на полное уничтожение группировки партизан. Партизаны имели здесь до 200 штыков. У них, правда, было то преимущество, что знали каждую складку местности, а это умножало мощь их, компенсировало недостаток вооружении. После трехчасового боя, партизаны отошли на более выгодные позиции. В 8 часов утра дер. Казанка была в руках интервентов.
Ревштаб в это время размещался в с. Сергеевке, где заканчивал работу 1-й съезд трудящихся Ольгинского уезда. В Казанке находился полевой штаб командующего партизанскими отрядами С.Г. Лазо. Меня пригласил Председатель Ревштаба Илья Слинкин и приказал быть немедленно в дер. Казанке, представить ему доклад о положении дел. С учителем Василием Изместьевым мы отправились в Казанку по проселочной дороге, по правому берегу реки Сучан. У слияния Сучана с речкой Тудагоу мы обратили внимание на клубы черного дыма в районе казанковских школ. Мы поспешили по проселочной дороге по увалу к школам. У старой школы нас встретили разведчики партизаны. Мы не ошиблись: здания новой школы уже не было, на ее месте догорали ее остатки. От школы хорошо просматривалась дорога на перевале, в сторону Сучанского рудника. Мы заметили, что на казанковском перевале тянулись повозки, за ними шла пехота американских солдат. Противник увозил убитых и раненых. По свидетельству крестьян, потери противника составляли более 80 человек убитыми и ранеными. Было установлено, что интервенты сожгли новую школу, в ней погибло имущество (в том числе прекрасный по тому времени физический кабинет), пожитки учителей Михайлова-Кот, Чередниковых, Коротковой. Было сожжено 4 крестьянских дома, 3 сарая и 2 амбара.
На поверку получалось, что кто-то подсказывал врагу что жечь. Что в этих домах, сараях и амбарах находились партизаны и их имущество, размещались группы партизанских конников – враг, конечно, сам знать не мог. У активных крестьян по доносам было изъято американцами 9 лошадей с повозками, на которых они отправили в тыл своих раненых. Была сожжена потребительская лавка, в которой погибли все товары, оставшиеся после грабежа этой лавки солдатами Америки. В крестьянских домах американские солдаты учинили буквальный разгром: они вскрыли сундуки с пожитками, взяли все им пригодное, остальное расшвыряли по комнатам. Многие казанковцы не досчитали новых носильных вещей, денег, кур, гусей, яиц. По картинам погромов в домах крестьян можно было догадываться, что янки неистовствовали и торопились. Ими был убит слепой старик Ерченко, бывший лесник, расстреляли также корейца, 3 китайцев на их рабочих местах, на огородах, двух китайцев ранили. Среди партизан убитых не было, только шестеро были ранены: Иван Васильевич Пануша, Петр Моисееико, командир роты Виктор Владивостоков.
Все раны деревни Казанки мы заактировали. Докладную записку с актом доставили и передали т. Слинкину.
Интервенты, однако, не рискнули вести наступление в глубь Сучанской долины. На эту операцию им потребовалась время и новые воинские пополнения. Мощное по численности войск и техническому их оснащению наступление врага на «Сучанскую республику Советов» интервенты в колчаковцы начали 10 июля со многих направлений. В Находке, Чень-ю-вае высадилась большая группа японцев. Она имела в своем составе пехоту, кавалерию, артиллерию. Гарнизон американцев и японцев на Сучанских шахтах был приведен в боевую готовность. Со станции Кангауз наступала сильная группировка американцев и белогвардейцев. Из Шкотово, в направлении Новой Москвы – Гордеевки – Бровничи наступление вели белогвардейцы и японцы. Против партизан «Сучанской республики Советов» выступило на тот раз более десяти тысяч штыков-сабель врагов. Силы были неравны, и партизаны ушли в тайгу, разбились на мелкие группы, чтобы продолжать борьбу.
Это временное поражение не сломило у партизан духа и воли к борьбе. Сучанская долина – родина партизанского движения в крае – на короткое время замолкла. В этом молчании, однако, вызревали новые силы партизан. Противник занимал Сучанский рудник, а отдельные его гарнизоны были во Владимиро-Александровском, Казанке, Сице, Тигровой. Враг полагал, что расположением своих войск он лишит партизан опорных баз, а главное – продовольствия. В открытых боях с врагом партизаны не могли иметь успеха. На стороне злобного врага было преобладание в живой силе, и тем более – в технике ведения войны. В августе месяце партизаны меняют тактику борьбы с учетом обстановки. Они перешли к борьбе мелкими группами. Более того, партизаны обратились со словами страстного призыва к сердцу колчаковского солдата, имея целью подорвать колчаковщину изнутри. На путях новой своей тактики партизаны встретились с большими трудностями: враг имел на вооружении хорошо организованную систему сыска, которая невероятно суживала рамки для работы, доводила солдата до невероятной робости.
На помощь партизанам пришла крестьянка д. Казанки, старушка Дунаева Харитина Андреевна и ее дочь Клавдия Алексеевна, жена трагически погибшего мужа Власа Гулькова. Эти простые женщины деревни, поднявшиеся на героизм и подвиг ради общего народного дела, с величайшим риском за свою жизнь вручали летучки партизан колчаковским солдатам. Эти летучки прочитывались солдатами и в одиночку и группами, делали свое дело. Партизаны писали о наступлении Красной Армии, о скорой эвакуации интервентов, о том, что колчаковщина будет разгромлена народом в ближайшее время, что партизаны всех перебежчиков примут, как братьев, но с врагами своими партизаны поступят по всем строгостям.
В казанковском гарнизоне колчаковцев вскоре образовалась группа заговорщиков по подготовке восстания солдат. Организаторами этой группы стали солдаты Синцов, Макшимас, Щелкунов, Непомнящий, Олеев. Они, как и все солдаты гарнизона, вчерашние крестьяне и рабочие, насильно мобилизованные в армию Колчака, были близки к партизанам.
2 сентября 1919 года Дунаева обеспечила встречу представителей заговорщиков с партизанами. На встречу явились Непомнящий и Макшимас. Был разработан план восстания гарнизона. 8 сентября состоялась новая встреча партизан и заговорщиков. Еще и еще раз просмотрели план восстания, уточнены детали плана. Принята дата восстания – 11 сентября, 2 часа ночи. Партизаны подошли к Казанке, заняли рубежи для броска на врага. Ждали сигнала. Оказалось, что контрразведка врага раскрыла планы оговорщиков. За час-два до назначенной минуты восстания заговорщики были разосланы офицерами с различными поручениями, были изолированы от масс солдат, которые недоумевали отсутствием сигнала, как и партизаны на своих рубежах. Затем заговорщики были по одиночке схвачены контрразведкой и арестованы. Случайно спасшийся от ареста солдат Олеев прибежал в расположение партизан в два часа ночи и рассказал о случившемся провале заговора.
Партизаны горько переживали неудачу. Руководители заговора товарищи Непомнящий, Макшимас и Щелкунов после пыток и надругательств, на какие только могли быть способны звери в офицерских мундирах, были расстреляны, а тов. Синцов покончил жизнь самоубийством в тот момент, когда к нему приближались офицеры.
Старушку Дунаеву и ее дочь Клаву тоже схватили офицеры. Солдатам быль приказано не покидать квартир. Дунаеву и ее дочь долго и нещадно пороли, добиваясь признаний. Однако ни сама Дунаева, ни Клава ничего врагам не сказали. На другой день их отправили во Владимиро-Александровское. Палачи пустили слух, что их отправляют морем во Владивосток, в тюрьму...
На берегу моря их снова подвергли нечеловеческим пыткам, изнасилованию. В довершение всего кошмара их затащили на скалу, высоко стоящую над бухтой Чень-ю-вай и сбросили на прибрежные камни. Старик Дунаев, потерявший сына Петра, зятя Власа Гулькова, запряг единственную лошадку и привез домой в мешке растерзанные куски тел дорогих ему жены и дочери...
14 сентября партизаны решили отомстить за смерть своих товарищей, организовали на реке Большая Сица засаду. Было наводнение. Человек 50 колчаковцев подошли к берегу реки, сели в лодки и направились в сторону партизан. Немногим из них удалось спастись... На эту диверсию враги ответили новым преступлением. 9 октября 1919 года специальный отряд колчаковцев, с помощью кулака Никиты Симонова, по таежной тропе, которую знали немногие, пробрался к китайской фанзе, где ночевало девять партизан-казанковцев – Д. Бензик, братья Касницкие, Баранов, братья Полуновы со своими товарищами. Все девять были арестованы и рано утром доставлены в Казанку. На глазах своих односельчан, матерей, отцов и жен, они были подвергнуты пыткам, а затем расстреляны за околицей села.
После того, как партизаны овладели этой деревней, они всех расстрелянных солдат-заговорщиков и партизан отрыли из ям, бережно перенесли на кладбище, захоронили их рядом с могилкой дорогих Тимы Мечика, Эмиля Либкнехта, Гулькова и Дунаевых.
Давно отгремели бои гражданской войны.
Любимая Сучанская долина, обагренная кровью сынов ее, украсилась новыми дорогами, новыми предприятиями. Вижу я – в славное 40-летие своего освобождения сучанская земля особо покрылась и расцвела щедрой зеленью. Пусть и огорбели спины, поседели головы здравствующих ныне тружеников партизанской войны, а река жизни в Сучанской долине, как никогда, полноводна. На смену бывшим борцам пришла новая, могучая смена людей труда, буйно вызревают здесь кадры строителей коммунизма.
Слава вам, орлы красного Сучана! Вечная память павшим в боях. Мне, сучанцу, особенно радостно и приятно: я могу из Москвы, по новым дорогам, ехать в свои родные места, в чарующую солнечную долину Сучана, в вагоне, без пересадок!
